ДУРА

Наши дачи стоят рядом. Сашкина за высоким забором, а моя за зеленым. Сашка закончил пятый класс, а я седьмой, а день рождения у нас в один день и двумя годами разницы. Еще у Сашки есть кот, а у меня Полкан и они тоже друзья, потому что знают друг друга тыщу лет!

Сашку на дачу привезли раньше меня и поэтому он соскучился раньше и вообще какой-то ласковый. Привет,- говорю ему и выхожу из дедушкиной машины. А он говорит, - Дура, и за забор прячется. Сам дурак, -говорю и иду на веранду черешню есть, а он через дырку в заборе пялится и жвачку жует мятную. А я мятную жвачку ну совсем ненавижу!

После обеда мы обычно спим, а я сплю прямо во дворе на матрасе, чтобы Сашке виднее было. Бабушка говорит,- прикройся, стыдоба какая! А я говорю,- так не видит никто,-а сама на забор кошусь, знаю про Сашку и попой к нему оборачиваюсь. Бабушка говорит,- тьфу на вас, а я смотрю, как муравьи жука едят и щурюсь на солнышко. Хорошо!

А однажды сижу я в туалете, какаю и слышу, как с другой стороны забора кто-то тоже в уборную зашел. Сашка,- говорю, это ты? Я,- говорит. Че делаешь,- говорю? Какаю. И я какаю. Так и сидели. А потом меня бабушка обедать позвала.

На выходные Сашкины родители уехали в город, а Сашку нам оставили. Сашка так смутился, что даже писать не ходил. А я говорю,- пошли на кладбище. Пошли,- говорит. Ну и мы пошли. А на кладбище я показала ему могилу мальчика, который случайно маминым ремешком удавился. А потом говорю,- хочешь я тебя поцелую? А Сашка так посмотрел на меня, как на приведение и убежал. А вечером даже от вареников отказался, ну не дурак ли?

Во вторник у тети Кати были поминки и нас с Сашкой тоже пригласили и посадили за одним столом. Ух мы наелись! А я ногами Сашкины ноги трогала и смеялась все время. Бабушка терпела-терпела, а потом как даст мне по голове! Сашка даже подавился от смеха.

Однажды мы с Сашкой играли в партизан и Сашка мне случайно нос разбил, а потом увидел кровь и в обморок грохнулся, а я подумала что он умер и побежала бабушке рассказывать. Прибежала вся в крови и говорю Сашка умер! Бабушку потом на скорой увезли, а нас с Сашкой наказали. А будто мы виноваты!

Один раз я пошла Сашку искать и нашла его за сараем. Сашка уперся лбом в стенку и что-то в трусах теребил как бешеный, но я не стала его окликать, убежала и никому ничего не сказала. Такой дурак!

Однажды дедушка вытащил мне во двор большой алюминиевый таз и набрал туда воду, как в бассейн. А я туда влезла в трусах и майке и прохлаждалась. А Сашка ко мне пришел и говорит, дай бинокль. Я встала, а у меня от воды и майка и трусы прозрачные. Сашка увидел и так покраснел, прямо чуть не упал снова. Ладно, говорит, я потом зайду и убежал за сарай.

Однажды мы с Сашкой пошли в лес за грибами. А потом я его поцеловала и сказала что я его люблю. А он говорит – ну и дура и даже палкой зачем-то ударил. Грибы, говорит, ищи.

Однажды наши родственники что-то праздновали во дворе и все напились. А мы с Сашкой пошли искать бинокль на чердак. И вот мы сидим с ним на чердаке, под бабушкиной кроватью. Кровать высокая, железная и сверху покрывало до самого пола, как в домике, и мы сидим на коленках, друг напротив друга, пылью дышим и привыкаем глазами к темноте и тогда я говорю,- я тебя так люблю, как не бывает. А как это?- спрашивает. Сильно-пресильно. Так сильно, как не бывает. Значит ты меня не любишь,- говорит. Почему? Потому что если так не бывает, значит этого нет. А вот и нет. А вот и да! И целую его. А он замер и молчит. Ты что там, умер,- говорю. Нет. А что молчишь? А что говорить,- говорит. Хочешь я тебе что-то покажу? Зачем? А просто так! Не надо, - говорит. Ну хочешь я потрогать дам? Не хочу. Дай руку! Не дам. Ну дай! И пытаюсь у него его руку отнять. А он ее в кулак сжал и не дает. Ну и дурак,- говорю и вылезаю из-под кровати. А Сашка там остался. Как дурак. Дурак,- снова говорю ему, чтобы не забыл, обидно так. Отвернулась от кровати и на лампу смотрю. А он там молчит. И я молчу. Потом Сашка говорит – Иди ко мне. Я говорю – зачем? Мне страшно, говорит. Хорошо, говорю и лезу под кровать. Можно тебя обнять? -спрашивает? Можно,- говорю и обнимаю его. Давай ляжем,- говорит,- и будем лежать рядом. Давай,- говорю. И мы ложимся. Изучаем пружину над головой. Пальчиками по ней водим. А можно я тебя потрогаю,- говорю? Не надо. Ну капельку. Он молчит. А я трогаю. Торчит,- говорю. А он молчит, только голову отвернул и в стенку дышит. Хочешь я его поцелую? – спрашиваю. Дура, -говорит. Ну хочешь? Не хочу. Хочешь-хочешь,- говорю и трусы с него стягиваю. Отпусти,-говорит. Не отпущу. И вниз сползаю. А он лежит и не шевелится. Закрой глаза,- говорю. Зачем,- спрашивает,- здесь итак темно. Все равно не смотри! Вообще зажмурься.
Хорошо,- говорит,- только ты осторожно. Угу,- говорю и еще ниже сползаю. А там так темно, не видно ничего, только на ощупь. Пришлось в руку взять, чтобы не промахнуться. А Сашка как дернется весь! Больно?- говорю? Неа… Щас, говорю, я его поцелую. Только быстро давай. Да я сейчас! Ну быстрее уже давай! Да сейчас я! А сама не могу никак. Голову наклонила, уже тепло от него на губах чувствую, а дальше не могу. Ну давай же уже! Сашка прям извелся весь, умрет сейчас от страха. Щас,- говорю. И целую. Он гладкий такой и скользкенький. Ну как,- спрашиваю,- приятно было? Не очень,- говорит,- пойду пописаю и вылез из-под кровати. А я губы облизала и в пружину пальцами вцепилась – порву, думаю!

Однажды Сашка покрылся сыпью и его дома заперли. А я ему под дверь записочки подкладывала. А он мне отвечал. Я ему пишу – я тебя люблю. А он мне пишет – дура. Я ему пишу – открой окно! А он пишет – зачем? Я пишу – я влезу. А он пишет – нельзя! Я пишу – можно. А он пишет – я тебя заражу. Я пишу – тогда нас в одну палату положат. Сашка открыл окно, я влезла и мы целовались на полу и трогали друг друга. А потом я покрылась сыпью и меня тоже заперли. И мы вообще неделю друг друга не видели. Я думала сдохну вообще.

Однажды мы с Сашкой искали клад, а нашли только гусениц в капусте. Сашка одну гусеницу взял и на меня бросил. Я закричала, а он повалил меня на землю, трусы стянул, а что дальше делать не знает. Я говорю, снимай трусы. Зачем,-говорит? Потремся. Он нахмурился, но трусы снял. Потрись, -говорю,-об меня. Сашка потерся и уперся мне туда. Давай еще, говорю. Он еще потерся, несколько раз мимо проскользнул, а потом снова уперся. И тут на меня что-то нашло и я как сжала его и вперед дернулась, а потом чувствую, а он внутри уже и больно так. Не шевелись,- говорю. Сашка замер и мы так лежали, Сашка в землю смотрел, а я в небо. Как взрослые.

А вечером я Сашке трусы показала с кровью. Смотри,- говорю, - я теперь женщина. А он убежал тошнить и попросил больше к нему не приближаться и что его вообще скоро увезут отсюда. Навсегда!

Однажды мы с Сашкой не разговаривали четыре дня, а потом он пробрался ко мне ночью в комнату и мы делали это до самого утра, пока не стало так больно, что даже шея болела. Но я все равно уеду, сказал Сашка. Ну и дурак, сказала я и заплакала.

Однажды нам сказали, что лето кончилось и нам пора в город. Тогда мы с Сашкой убежали в лес и вернулись только поздно вечером покусанные и зареванные. Я тебя всегда помнить буду, сказал Сашка. Не будешь. Буду! Не будешь!
И поругались.

Однажды ко мне в школе начал клеиться десятиклассник, а я его прогнала, потому что я Сашку люблю. А Сашка меня любит. Только странно. Но я его все равно дождусь! Потому что дура.