у меня на полу валяется пять пачек из под сигарет и ни одной сигареты, два блюдца с застывшим мясным соком, полные окурков и ни одной сигареты, ни одной блядь сигареты, за которую хочется отдаться, после куска жареного мяса и глотка теплой трехдневной колы. у меня на полу валяется кухонное полотенце, маленькое квадратное махровое, такими одна моя родственница любила подтирать промежность после душа. специальное было у нее такое полотенчико для пизды, персональное, мягкое, а я таким вытираю с рук мясной сок. и оно валяется сейчас под ногами, вместе с пустыми сигаретными пачками, бутылками из-под колы и проводами от всей моей жизни. валяется клеенчатая сумка цвета фуксия, купленная на распродаже за 25 рублей, я так и не осмелилась выйти с ней на улицу, и теперь она вроде большой косметички, где гниют помады с прокладками. которыми я никогда не пользуюсь. а на кровати лежит томик берроуза, который никак не идет в меня. не входит не втискивается. толстый томик берроуза и то ли перевод плохой, то ли еще что, но язык не нравится, не проглатывается, встает комом, да и хуй с ним, старый пидарас, одной книжкой меньше будет моем багаже. слово то какое убогое. прости господи, отдает французским, пидерастическое слово, чего уж тут говорить. на подоконнике чашка с утренним кофе. осталась только гуща и засохшая муха на дне. книжечка дедушки чарльза, пусть земля ему будет пивом, и окурки окурки окурки, окурки повсюду и ни одной ебаной сигареты, ни капельки радости. в кресле лежат горой джинсы и куртки и свитера странные с дырками под мышками, еще одно дурацкое слово, но хоть без педерастии. просто отдает чем-то детским, ссаными тряпками, хуй с ними с дырками. у меня под жопой телефон, телефон который молчит. словно сука. уже вторые сутки не хочет разговаривать со мной и только изредка пищит и требует бабла, как недоношенный тамагочи, требует бабла и шантажирует, хуй с тобой, милая, не дождешься. где-то брешет собака и поет алсу, красивая девочка алсу с отблюренной кожей и накладными сиськами, мечта всей вашей сраной жизни, что бы вы не говорили. в этой квартире нет ничего хорошего, кроме меня. да и я говно. точка.